Гамлет с Юго-Запада 05/02/2009
Feb. 6th, 2009 12:36 amстал для меня вечером короля Короля Клавдия.
Когда несколько лет назад Клавдия начал регулярно играть Алексей Матошин, было видно, что роль ему дана "на вырост". При том, что мужественности и умения себя поставить актёру не занимать, до какого-то времени чего-то явно не хватало. То ли элементарно возраста и жизненного опыта, при отсутствии которого актёрское мастерство может выручить лишь до определённого предела. То ли умения избавиться от лишнего "себя" и не переносить сюда интонации других ролей. То ли силы выйти из-под несомненного влияния игравшего Клавдия до него Валерия Беляковича. А тут...
Король - сильный, жестокий, умный, решительный, беспощадный - в каждом жесте, в каждой интонации, в каждом взгляде. Великолепная работа. И центральная сцена спектакля - после которой глаз от Алексея стало уже просто не оторвать - знаменитый монолог. [ Мне вообще кажется, что именно этот текст, а не пресловутая гамлетовская Бытьильнебыть, - сердцевина пьесы. ] В заключительном "всё поправимо" у Матошина получился непередаваемый потрясающий сплав многоточия и вопросительных знаков.
Огромное спасибо
quasi_genie за видеоссылку ( съёмка 2008 года ). Клавдиевский монолог начинается на третьей минуте. А для беззвучного настроения - текст пастернаковского перевода в редакции Беляковича.
ПОЗЖЕ. Королевский подарок
_klio_sw - два монолога Клавдия Беляковича: 1988 года и 1990 года.
Удушлив смрад злодейства моего.
На мне печать древнейшего проклятья:
Убийство брата. Жаждою горю,
Всем сердцем рвусь, но не могу молиться.
Помилованья нет такой вине.
Как человек с колеблющейся целью,
Не знаю, что начать, и ничего
Не делаю. Когда бы кровью брата
Был весь покрыт я, разве и тогда
Омыть не в силах небо эти руки?
Что делала бы благость без злодейств?
Кого б тогда прощало милосердье?
Мы молимся, чтоб бог нам не дал пасть
Иль вызволил из глубины паденья.
Отчаиваться рано. Выше взор!
Я пал, чтоб встать. Какими же словами
Молиться тут? "Прости убийство мне"?
Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.
При мне всё то, зачем я убивал:
Моя корона, край и королева,
За что прощать того, кто твёрд в грехе?
У нас нередко дело заминает
Преступник горстью золота в руке,
И самые плоды его злодейства
Есть откуп от законности. Не то
Там, наверху. Там в подлинности голой
Лежат деянья наши без прикрас,
И мы должны на очной ставке с прошлым
Держать ответ. Так что же? Как мне быть?
Покаяться? Раскаянье всесильно.
Но что, когда и каяться нельзя!
Мучение! О грудь, чернее смерти!
О лужа, где, барахтаясь, душа
Всё глубже вязнет! Ангелы, на помощь!
Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь,
Стань, как хрящи новорождённых, мягкой!
Всё поправимо.
Когда несколько лет назад Клавдия начал регулярно играть Алексей Матошин, было видно, что роль ему дана "на вырост". При том, что мужественности и умения себя поставить актёру не занимать, до какого-то времени чего-то явно не хватало. То ли элементарно возраста и жизненного опыта, при отсутствии которого актёрское мастерство может выручить лишь до определённого предела. То ли умения избавиться от лишнего "себя" и не переносить сюда интонации других ролей. То ли силы выйти из-под несомненного влияния игравшего Клавдия до него Валерия Беляковича. А тут...
Король - сильный, жестокий, умный, решительный, беспощадный - в каждом жесте, в каждой интонации, в каждом взгляде. Великолепная работа. И центральная сцена спектакля - после которой глаз от Алексея стало уже просто не оторвать - знаменитый монолог. [ Мне вообще кажется, что именно этот текст, а не пресловутая гамлетовская Бытьильнебыть, - сердцевина пьесы. ] В заключительном "всё поправимо" у Матошина получился непередаваемый потрясающий сплав многоточия и вопросительных знаков.
Огромное спасибо
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
ПОЗЖЕ. Королевский подарок
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
Удушлив смрад злодейства моего.
На мне печать древнейшего проклятья:
Убийство брата. Жаждою горю,
Всем сердцем рвусь, но не могу молиться.
Помилованья нет такой вине.
Как человек с колеблющейся целью,
Не знаю, что начать, и ничего
Не делаю. Когда бы кровью брата
Был весь покрыт я, разве и тогда
Омыть не в силах небо эти руки?
Что делала бы благость без злодейств?
Кого б тогда прощало милосердье?
Мы молимся, чтоб бог нам не дал пасть
Иль вызволил из глубины паденья.
Отчаиваться рано. Выше взор!
Я пал, чтоб встать. Какими же словами
Молиться тут? "Прости убийство мне"?
Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.
При мне всё то, зачем я убивал:
Моя корона, край и королева,
За что прощать того, кто твёрд в грехе?
У нас нередко дело заминает
Преступник горстью золота в руке,
И самые плоды его злодейства
Есть откуп от законности. Не то
Там, наверху. Там в подлинности голой
Лежат деянья наши без прикрас,
И мы должны на очной ставке с прошлым
Держать ответ. Так что же? Как мне быть?
Покаяться? Раскаянье всесильно.
Но что, когда и каяться нельзя!
Мучение! О грудь, чернее смерти!
О лужа, где, барахтаясь, душа
Всё глубже вязнет! Ангелы, на помощь!
Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь,
Стань, как хрящи новорождённых, мягкой!
Всё поправимо.