![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Дракон с Юго-Запада 13/11/2010
Nov. 17th, 2010 07:36 amТретья голова
Николай Ломтев в роли третьей головы Дракона брал меня за живое - до подступающих к горлу слёз, до состояния, когда сердце словно отрывается от всего внутри и зависает в невесомости, готовое ухнуть в пропасть - своей потрясающей добротой. Его голова человечнее - или кажется человечнее, что в контексте сказки равносильно истине - не только всех жителей города, которые скроены самим Драконом себе на потребу. Его голова в чём-то человечнее даже самого профессионального героя Ланцелота. До дрожи пробирал эпизод, когда голова убеждала Ланцелота забирать Эльзу и уходить из города подобру-поздорову. А когда голова с Ланцелотом на два голоса обращались к Эльзе с одними и теми же словами, каждый истолковывая их по-своему, третья голова Дракона звучала убедительнее.
Евгений Бакалов в той же роли скорее не искренен, а обходителен, очарователен, фантастически любезен. Доминирующая черта его версии третьей головы - ехидство, сарказм, которые, возможно, и впрямь должны быть свойственны огнедышащему летучему змею, но сильно снижают пафос. А здесь тот случай, когда пафос не то что просто не мешает, а вообще является чуть ли не главной движущей силой сказки. Вот и получается, что третья голова имени Бакалова всухую проигрывает себе же имени Ломтева в главном: от неё не так страшно, не столь леденяще жутко...
Генрих
Алексей Матошин в роли сына бургомистра весь спектакль танцевал с папашей "танец силы". Его Генриха ни секунды не мучили вопросы "а почему я должен слелать ту или иную подлость" - для него существование в такой среде было абсолютно естественно, впитано с молокомотца матери. И образцом для него был отец, и главным стимулом - стремление перещеголять, переподличать подлеца-отца. Позиция "Да, вот такое я говно, и мне это нравится". Он был готов удушить/пристрелить/утопить - лишнее зачеркнуть, запасное приберечь - собственного отца собственными руками, лишь бы достойно продолжить его дело.
Фарид Тагиев играет совершенно другого сына. Его Генрих "оказался первым учеником" скорее не в умении делать подлости, а в умении убеждать себя в том, что не всё так страшно, закрывать глаза на окружающий ужас и так и жить с закрытыми глазами. Особенно ярко это проявляется в его диалогах с Эльзой. Там, где Алексей брал нахрапом, Фарид чуть ли не извиняется. Его Генриху жутко неудобно в собственной шкуре, словно тому киплинговскому носорогу, которому крошки спину тёрли. Не факт, что такой Генрих ближе к шварцевскому, но он очень интересен. И - опять-таки - человечен...
Николай Ломтев в роли третьей головы Дракона брал меня за живое - до подступающих к горлу слёз, до состояния, когда сердце словно отрывается от всего внутри и зависает в невесомости, готовое ухнуть в пропасть - своей потрясающей добротой. Его голова человечнее - или кажется человечнее, что в контексте сказки равносильно истине - не только всех жителей города, которые скроены самим Драконом себе на потребу. Его голова в чём-то человечнее даже самого профессионального героя Ланцелота. До дрожи пробирал эпизод, когда голова убеждала Ланцелота забирать Эльзу и уходить из города подобру-поздорову. А когда голова с Ланцелотом на два голоса обращались к Эльзе с одними и теми же словами, каждый истолковывая их по-своему, третья голова Дракона звучала убедительнее.
Евгений Бакалов в той же роли скорее не искренен, а обходителен, очарователен, фантастически любезен. Доминирующая черта его версии третьей головы - ехидство, сарказм, которые, возможно, и впрямь должны быть свойственны огнедышащему летучему змею, но сильно снижают пафос. А здесь тот случай, когда пафос не то что просто не мешает, а вообще является чуть ли не главной движущей силой сказки. Вот и получается, что третья голова имени Бакалова всухую проигрывает себе же имени Ломтева в главном: от неё не так страшно, не столь леденяще жутко...
Генрих
Алексей Матошин в роли сына бургомистра весь спектакль танцевал с папашей "танец силы". Его Генриха ни секунды не мучили вопросы "а почему я должен слелать ту или иную подлость" - для него существование в такой среде было абсолютно естественно, впитано с молоком
Фарид Тагиев играет совершенно другого сына. Его Генрих "оказался первым учеником" скорее не в умении делать подлости, а в умении убеждать себя в том, что не всё так страшно, закрывать глаза на окружающий ужас и так и жить с закрытыми глазами. Особенно ярко это проявляется в его диалогах с Эльзой. Там, где Алексей брал нахрапом, Фарид чуть ли не извиняется. Его Генриху жутко неудобно в собственной шкуре, словно тому киплинговскому носорогу, которому крошки спину тёрли. Не факт, что такой Генрих ближе к шварцевскому, но он очень интересен. И - опять-таки - человечен...
