Merripit House

Человек пишущий работает со словами. И довольно быстро осознаёт, что изменить мир с помощью своих произведений ему не удастся. Если даже у близких людей, которые, казалось бы, должны понимать его как никто, самые выношенные тексты встречают не проникновение в суть написанного, а только вежливое "ах, как славно" - так чего ожидать от незнакомого человечества? И с какого-то момента человек пишущий ожидать перестаёт - и если не ломается, то успокаивается и начинает писать для собственного удовольствия. Пример - Дмитрий Александрович Пригов.

Человек политический работает с теми же словами. Но при этом убеждает себя и других, что работает с чем угодно - с идеями, с массами, с будущим. Поверхностный взгляд на историю говорит ему, что политика меняет мир. И он начинает свято верить в свою почти божественную миссию. А где миссия - там, извините, не до шуток с прибаутками, там всё серьёзно. И человек политический перестаёт быть вменяемым и становится вещающим. Кстати, так бывает и с поэтами, перестающими считать себя носителями слов и начинающими считать себя носителями идей. Пример - Евгений Александрович Евтушенко.

Что же меняет мир, если не литература и не политика? Видимо, время. Пример - Россия. Сравним русскую действительность середины двадцатых годов и середины восьмидесятых годов прошлого века. В восьмидесятые россияне жили лучше. Но не потому, что все эти шестьдесят лет страной управляли коммунисты. И не вопреки тому, что коммунисты управляли страной все эти годы. Произошло это - параллельно. Немного изменился мир, немного изменился уклад жизни, немного изменился человек.

Ибо человек наедине с собой - простое смертное существо, которое - по Арсению Александровичу Тарковскому - жизнь любит и умереть боится. И чтобы было не так страшно, выбирает себе соску. Например, поэзию. Или политику.
Или футбол.

Классе в пятом родители подарили часы. Мне сразу понравились круглый вишнёвый циферблат, серебристые стрелки и риски без цифр, и - ! - окошечко для даты в районе трёх часов.
И под конец каждого месяца я больше всего с нетерпением ждал, когда забивавшие всё окно тридцатые числа сменит стильная гордая маленькая одинокая единичка в просторной рамке.

---

Первого числа больше всего поражал вход в метро. Километровые очереди по утрам в кассы за проездными: год за годом, месяц за месяцем. Протиснуться в подземку требовало ловкости Гарри Гудини.
Казалось, что каждый обнаруживал начало месяца, только когда контролёр тормозил с проездным на прошлый.
И удивляло: как можно знать, что месяц заканчивается, и не понимать, что начнётся следующий? Народная тупость? Эсхатологическое неверие в завтра?

Сегодня заметил, что народу на Киевской не больше, чем вчера.
НЕУЖЕЛИ ПОНЯЛИ?