Бабуины съели людей

Раньше, если верить школьному курсу истории, людоедством занимались овцы. Новое время - новое меню.

Я не понимаю, почему (а главное - зачем) Валерий Романович Белякович выбрал для постановки на Юго-Западе Вечер с бабуином Максима Кантора. Спектакль показался одной из худших работ моего любимого театра за многие годы. [ Здесь и далее я намеренно выношу за скобки низшую, на мой взгляд, точку юго-западного репертуара - Dostoevsky-trip, о которой мне уже доводилось высказываться. ]

В весеннем телевизионном интервью ВР говорил об этой вещи с увлечением. Не хотелось бы верить, что единственной причиной, побудившей его взяться за столь сомнительного качества литературу, было стремление опередить Петера Штайна, вроде бы готовящегося к постановке Кантора. Приоритет ради приоритета смысла не имеет. Тогда ради чего?

Чтобы понять это, попытаюсь подробно разобраться - что именно не понравилось?

Во-первых и в-главных, настроение. Спектакли ЮЗ, даже самые тяжёлые (Вальпургиева ночь, Комната Джованни), оставляют после себя чувство благодарности и, простите за иностранное слово, катарсиса. Твоя душа после двух-трёхчасового сопереживания находит в себе новые струны, ощущает какую-то новую чистоту и стремление ввысь. Пусть сам спектакль опускает в самые глубины (смерть всей палаты, безысходные муки Дэвида, Хеллы и Джованни), но художественный посыл чёток, ясен и - важнее всего! - светел. На этом можно взлететь. Бабуин оставляет тебя в состоянии, когда ты благодарен актёрам, но при этом с ужасом понимаешь, что они вместе с тобой оказались по уши в таком дерьме, из которого не вылезти. Вопрос "зачем всё это?" упирается в ответ "а потому что". И всё, хоть ты сдохни.

Во-вторых, уровень материала. Текст, произносимый со сцены артистами, прискорбен. Диапазон - от бездарности до откровенной пошлости - особенно явно и выпукло выпячивается в сцене ужина. [ Кстати, интересно, почему первоначальное название спектакля - Ужин с бабуином - позже изменилось? Ясно, что действие шире ужина, но ведь это было ясно сразу? ]

В-третьих, аракчеевская прямолинейность. Не будучи от природы чрезмерно догадливым человеком (перечитав всю Агату Кристи, я правильно угадал убийцу раз пять, не больше), всю дорогу регулярно ловил себя на мыслях типа "а дальше будет..." - и предположения оправдывались. Попал Курочкин в странный дом - ясно, что бандитское логово. Предлагает хозяин играть - ясно, что играть будут не на что, а на кого. Собираются играть - ясно, что Константин проиграет. Готовят и едят - ясно, что в конце последует чудесное спасение. Обнаруживается обман - ясно, что хозяин спустит это слуге с рук.

В-четвёртых, презумпция всеобщего идиотизма. Чтобы психолог говорила таким никаким языком, да при этом ещё и абсолютно не догадывалась, что вообще происходит, что её ждёт, кто тут есть who... Мне очень жалко Шестовскую, вынужденную это играть - право, одна из прекраснейших актрис театра заслуживает лучшего. И жалко зрителей, которых вынуждают верить, что все персонажи - либо бандиты, либо идиоты, и все актёры - идиоты, и они сами - идиоты, раз сюда пришли.

Я люблю ЮЗ.
Но, видимо, чего-то не понимаю.
Извините.